— и выжить после рождения. Для таких, как он это сложно. Когда-то я уже принимал необычное дитя. Правда, потом отдал в плохие руки. Но я думал, что так его спасаю. — Старый замолчал, словно раздумывая, правильно ли все помнит.

Потом снова словно вспомнил о Ма. — Я предложил вам дом и защиту. Это было сразу, как Армия чудовищ напала на Старших Братьев. Станция сгорела. Белокун во весь Дешт кричал об измене. Рассылал карательные отряды — искать беглецов из

Станция. Засоленные боялись принимать чужаков. Боялись наказания Старших Братьев. Но

Азиз-баба вас принял. Хотел искупить грех за это дитя. За то, что с ним поступили. За ошибку. И только недавно, с приходом одноликого, у меня открылись глаза. Я увидел путь и решение. И теперь я могу поправить все.

Бекир оказался в Ак-Шее не зря.

— О чем ты говоришь? Бекир — обычный мальчик. — Ма со злостью бросила на его постель картинку. И увидела, что с обратной стороны к рамке крепилось несколько листов. Скифянка хотела перехватить ее руку, но не успела. Ма узнала бланки. Это были дневники наблюдений за испытуемыми из Матери Ветров.

Наверху стояло «Бекир». Красный туман застелил ее ум. — Ты следил за

Бекиром? Зачем? Чтобы отдать Белокуну? — Ма бросилась на старика. Их хотелось раздавить его мелкую морщинистую голову. — Что ты с ним сделал? Где прячешь?

Скифянка с силой взбудораженного тулпара остановила ее ударом в живот. Ма согнулась и упала на пол. Амазонка была на голову выше и в плечах такая, как

Талавир. Но Ма не думала сдаваться. Она откашлялась, взяла сумку, как пращу, и зацедила женщине в лицо. Скифянка только пошатнулась. Из разбитой брови потекла струйка крови. А на сумке расползлось большое красное пятно. Ма с ужасом осознала, что наделала. И это она — гордилась своим самоконтролем.

— Это был наш единственный шанс уйти отсюда. — Мать упала на колени и обе руки погрузила в сумку. От пробирки с кровью Талавира остались мелкие занозы. Она сжала окровавленные кулаки.

— Лучше не начинай снова, — пригрозила Скифянка.

— Твой двигает пылает, как у джина. И даже твой нефс отдает тепло. — Азиз-баба всплеснул в ладоши, словно только посмотрел интересный спектакль. Тонкие губы расползлись в улыбке. — Я еще тогда это увидел, когда тебя нашли в Деште. Ты была полумертва, держалась за живот и все равно размахивала клешней ракоскорпа. Ты скрываешь этот огонь, но он есть. И этим ты напоминаешь мне одну из жен. Как ее звали? — Азиз-баба опрокинул в пальцах четки. -

Зарема? Эльмаза? Сусанна? Неважно. У нее была рыхлая грудь. И она готовила самые вкусные янты на весь северный Киммерик. — Старик высунул край языка и причмокнул. — Ее застрелили, когда киммеринцев выселяли из их домов. Когда это было? Кажется, после второй войны. Но ты видела бы, как она отражалась!

Ма слушала. Что он мелет? Когда это происходило? Сто двести лет назад? И происходило ли вообще? Существовало ли что-нибудь до Вспышек? Каждая минута дорога, они еще могут опередить Белокуна. Могут попытаться убежать… Хотя кого она обманывает?

— Теперь ты отдашь нас Белокуну? — Ма встала. Если уж встречаться с давним врагом, то точно не на коленях.

— Ты не любишь Ак-Шеих. Не понимаешь эту землю. Как и они. Хочешь бежать. А кто же будет держать щит?

— Дай угадаю… ты, Азизе-бабо? Ты убил Рябова, позвал Белокуна, хочешь отдать Бекира Старшим Братьям — и все, чтобы защитить Ак-Шеих?

— Не понимаешь, — покачал головой старик. — Страх и гнев прикрывают тебе глаза. Рябова убил джадал. И это не то, что я хотел. Когда кровь Бекира во время обряда посева упала в землю Дешту, я понял: сюда придет тот, кто сможет унести джадала. Я думал, это будет Рябов. Но он не подошел. И джадал его уничтожил.

Хорошо, что у нас еще один.

— Вы решили отдать Талавира джадалу? — Мать не верила своим ушам. Все это устроил Азиз-баба, милый и добрый учитель всех детей в Ак-Шее.

Старик сморщил лоб, а потом стукнул себя по виску.

— Эльмаза! Ее звали Эльмаза. Горячая, как свежеиспеченный янтих! Похожа на тебя. Тугонькая на ум. О Всевышний, дай Азизу-бабе терпение с этими женщинами.

— Старик поднял к небу руки, вздохнул и снова посмотрел на Ма. — Я могу немного видеть. Как тетя Валька, только без бобов. Можешь называть это будущим. Хотя мы живем в мире, где нет прошлого и будущего. Дева нас покинула, Киммерик теперь в вечном кругу Поединка-узурпатора. Джадал должен уйти из Ак-Шеих, иначе не только нам, но и всему Киммерику, а может, и остальному миру придет конец. Поэтому не думай о Талавире. Он сделал то, что не удалось Рябову,

прошел через Кара-Меркит. Так что у нас есть шанс.

— Какой шанс? — почти закричала Ма. — Со дня на день здесь будет Белокун.

Он отнимет и нас, и Талавира.

— Да, времени мало, — согласился старик и через паузу произнес: — Поэтому ты должен вывести детей.

Ма понадобилась бесконечно долгое мгновение, чтобы понять сказанное.

— Ты нас отпускаешь?

— Я сразу об этом говорил, — нахмурился старик. — Я хочу исправить ошибку.

И будто его слова обладали магической силой, стали бить барабаны. «Андыр-Шопай!» — Ма беспокойно оглянулась.

— Ты найдешь мальчика на площади. Моего внука тоже возьми.

Ма подняла сумку и посмотрела на Азизу-бабу. Он беззаботно улыбался и то и дело прикладывался к трубке. Черные стекла очков оставались непроницаемыми. Тонкие бескровные губы обнажили желтые, почти лишенные десны зубы.

Тринадцать лет назад его слово позволило им с Бекиром остаться в Ак-Шее. И теперь, когда она получила шанс убежать, с прощанием явно не сложилось.

Ма кивнула и развернулась к двери.

— Ты должен вывести детей и отпустить, — повторил старик.

«Отпустить» ударило, как обухом. Ма так и осталась стоять. Он серьезно думает, что она позволит Бекиру уйти самому?

— Можешь попробовать пойти с ними, — понял ее колебания старейшина. — Я, конечно, не мой учитель. У него была только одна жена. Видел далеко. Но и